SHAMIL...: - "эпизод с матерью"

Мы оставили Шамиля в ауле Гимры, куда он поехал после кровавой стычки с ханами Аварии и их мирюдами. Но здесь он не долго оставался. Близкое соседство с нашими владениями заставило его переселиться в Ашильту, где он, почти по принуждению, принял на себя власть имама.

 

Пятнадцать дней после своего избрания, Шамиль отправился из Ашильты в селение Атлада (в Койсубу) и послал пятьдесят человек в Гоцатль с приказанием привезти казну и сокровища Аварийской ханши Пакубике и сына ее, Булач-хана. Имам отправил всю казну в Ашильту, а Булач-хана оставил в селении Харачи, близ Унцукуля и приказал жителям кормить и хранить его. В этот же день Шамиль услышал, что отряд русских приближается к Гимрам, после жаркой перестрелки русские вернулись к Эрпелям, а Шамиль возвратился в Ашильту.

Здесь начало его управления Дагестаном ознаменовалось кровавым эпизодом. Он приказал привезти молодого Булач-хана и бросил его в реку с моста между Унцукулем и Гимрами.

Шамиль говорил в Калуге полковнику Богуславскому, что он не желал смерти Булач-хана, но народ требовал его гибели, боясь, что когда он вырастет, то, поддерживаемый Русским Правительством, отомстит Дагестанцам за убийство своей матери и братьев.

Спустя месяц после убийства Гамзат-бека и избрания Шамиля в имамы, генерал Клюки-фон-Клюгенау, начальствующий войсками Северного Дагестана, прибыл с отрядом в Гоцатль. Здесь, после совещания с русским начальством, ханами и почетными лицами, он назначил правителем Аварии сына Аслан-хана Казикумухскаго Мухаммеда мирзу. Двадцать человек из каждого селения были приведены к присяге в верности Русскому Царю. Генерал Клюгенау приказал сжечь селение Гоцатль.

 

Шамиль прожил в Ашильте четыре года. В 1835 и 1836 году число приверженцев Шамиля значительно увеличивалось; он начал усиливаться, нападать на Аварию, разорять селения жителей. Аварцы обратились к Главнокомандующему с просьбой о помощи. Средства наши были усилены. Барон Розен послал в мае 1837 г. Генерал-майора Фези в Аварию с отрядом, который расположился в Хунзахах и небольших укреплениях: Балаканы, Унцукуль, Цатаних, Ахальчи и Гоцатль. Для ограждения Шамхала Тарковского от покушений Шамиля, возведена в 1837 году крепость Темир-хан-Шура.

Главное внимание Шамиля было обращено на общество Койсубу, откуда он мог предпринимать нападения во все стороны на владения Шамхальския, Мехтулинския, на Аварию и на сообщения наши с Хунзахом. Здесь, на правом берегу Андийскаго Койсу, Шамиль устроил опорный пункт для действий и верное убежище на случай неудачи; эту укрепленную скалу он назвал «Ахульго».

Возмущение в Кубинской провинции в 1837 году, волнения в Табасаране и Каракайтахе, набег Лезгин в 1833 году на город Нуху, отвлекли наши войска от Северного Дагестана; поэтому, предположенная экспедиция 1838 г. Против Ахульго с генералом Фези не состоялась; он должен был спешить в Южный Дагестан.

Затем, начались беспорядки в селении Телетле («Кавказ» 1861 г.), где правитель его, Кибит- Магом, славящийся своею храбростью, сжег тридцать три человека жителей с их женами и детьми, говоря, что он поступает по шариату. Генерал Фези, узнав об этом, выступил с отрядом против Кибита-Магома и окружил Тилитль. Шамиль с Кибит-Магом заперлись в мечети и двадцати саклях. Не имея сил защищаться, Шамиль решился спастись хитростью. Он послал секретно к Аварскому Могамед Мирзе-хану просить его устроить мир между ним и русскими. Мирза-хан успел склонить к этому генерала Фези. Шамиль изъявил покорность нашему Правительству и обещал прекратить свои враждебные действия; в залог верности он и сообщники его выдали аманатов, в числе них был внук сестры Шамиля, Гамзат-Бек.

 

Генерал Фези возвратился в Хунзах; таким образом. Шамилю удалось освободить страну от русских войск; сам же он отправился в Чиркат и распустил своих приверженцев по домам.

В этом же году Шамилю было предложено воспользоваться приездом Государя Императора в Закавказский край для изъявления верноподданнических чувств и просить прощения о совершенных им проступках.

Предложение это было поручено передать Шамилю начальствующему войсками Северного Дагестана, генералу Клюки фон Клюгенау с тем, чтобы он склонил Шамиля к поездке в Тифлис.

Генерал Клюки написал письмо Шамилю с увещеванием назначить место и часть свидания; на это имам согласился. Он явился в сопровождении двух сотен  вооруженных горцев. Генерал Клюки-фон-Клюгенау убеждал Шамиля ехать в Тифлис. Имам ответил, что совершенно согласен отправиться туда, но что без согласия Кибит-Магомы, Кади-Абдуррахмана и Ташав-Гаджи не может решить этого дела, потому что они клялись ничего важного без обоюдного согласия не предпринимать. При этом свидании находился адъютант генерала Клюки, поручик Евдокимов, будущий деятельный участник в пленении Шамиля в Гунибе.

По окончании совещания, ген.  Клюки с Шамилем поднялись с бурки и стали прощаться; первый протянул имаму руку, которую Шамиль хотел взять, но… при этом случился эпизод, едва не причинивший гибели всем нашим.

В одно мгновение мюрид Сурхай, очень уважаемый горцами за чрезвычайную храбрость, отвел руку Шамиля, сказав, что имаму правоверных не прилично подавать руку гяуру. Генерал Клюки-фон-Клюгенау, до крайности вспыльчивый, вспыхнул, поднял свой костыль и замахнулся на Сурхая. Еще секунда, удар по голове свалил бы чалму Сурхая, что для фанатика мюрида было бы ужасным оскорблением; его кинжал вонзился бы без сомнения в смелого генерала. Горцы, как тигры, прыгнули к своим предводителям; жизнь наших была в опасности. В эту минуту Шамиль явился спасителем: одной рукой он удержал костыль на воздухе, другой схватил руку Сурхая, взявшуюся за кинжал, крикнул своим мюридам отойти и стал просить генерала удалиться; но последний, страшно рассерженный, презирая опасность, осыпал бранью Сурхая. Поручик Евдокимов, подбежав, схватил генерала за полу сюртука, отвел его назад, а сам остался поговорить с Шамилем. Таково было первое знакомство двух лиц, которые встретились на Гунибе совершенно при других обстоятельствах.

Вернувшись после свидания с генералом Клюки к себе в Чиркат, Шамиль начал убеждать всех своих мюридов в пользе его поездки в Тифлис; но горцы упрекали его в намерении изменить шариату, который он сам же начал вводить и клялись, что если он действительно вздумает ехать в Тифлис, то они убьют его. Вследствие этих доводов Шамиль ответил генералу Клюки, что ему невозможно ехать в Тифлис. На последнее увещевание генерала Клюки, Шамиль отвечал уже другим тоном. Он писал: "Докладываю вам, что я решился, наконец, не ехать в Тифлис, если даже изрежут меня на куски; потому что я многократно видал от вас измены, всем известные".

Во время пребывания Шамиля в Чиркате, он был почти в наших руках. Жизнь скольких героев была бы сохранена, если бы удалось склонить его к миру с Россией!

В Чиркате Шамиль прожил два года. В этот промежуток времени он делал набеги на окрестные селения Койсубу. Несколько раз нападал он на селение Унцукуль; жители его держались упорно против неприятеля; наконец Шамиль разбил их и вернулся в Чиркат.

Затем, перейдя Аварское Койсу, Шамиль внезапно напал на покорное нам селение Иргиной и повел свой отряд на Аргуани; после жаркой перестрелки, скопища Шамиля рассеялись. 21-го мая наш главный отряд выступил из крепости "Внезапной" с целью завладеть аулом Буртунай, призывавшим к себе Шамиля. Он сам пришел на помощь этому аулу с 3-4 тысячами человек. После жаркой перестрелки, аул был взят, а горцы разбежались.

Шамиль, после претерпевшей им неудачи при Аргуани, слыша о приближении русских, заперся в в крепости Ахульго с 2000 человек войска; из них 100 человек самых отчаянных мюридов, предводимых Али-Беком, заперлись в Сурхаевой башне. Постройка эта была возведена на остроконечной крутой горе, возвышавшейся впереди нового Ахульго. Старое и Новое Ахульго занимали два огромных утеса, разделенных между собою ущельем реки Ашильты. Шамиль поторопился послать в старые общества Дагестана для собрания новых скопищь: Ахверды Магома в Богулял; Сурхая в Ихали; Галбаца в Анди.

12-го июня наш отряд перешел на правую сторону Койсу под предводительством генерала Граббе. 16-го июня приступлено было к штурму, но неуспешно. Неприятель защищался с чрезвычайным упорством. С каждым боем Шамиль лишался кого-нибудь из самых близких. Когда русские ворвались в передовую часть укреплений, мюриды потеряли голову и готовы бели бежать. Тогда женщины с малолетними детьми бросились вперед и остановили бежавших. Эти героини, переодетые в мужские платья, сами упорно дрались в передовых укреплениях.

Пока Шамиль имел сообщение с левым берегом Койсу, он мог постоянно возобновлять свои силы и средства; поэтому генерал Граббе начал полную блокаду крепости с обеих сторон. Шамиль, видя настойчивость, с которою продолжалась осада, старался войти в переговоры с ген. Граббе и выбрал посредником своим Джемал- Эддина.

Генерал Граббе отвечал, что только тогда вступит в переговоры, если Шамиль изъявит желание покориться Русскому Правительству и выдаст предварительно сына своего в аманаты; на это предложение Шамиль не согласился.

12-го августа Шамиль выслал парламентера из Ахульго. Переговоры тянулись четыре дня, но без успеха. В ту же ночь возобновилась перестрелка; наконец. Шамиль, потеряв надежду удержать Ахульго, выставил белый флаг в знак перемирия. На стороне неприятеля был такой урон, что в продолжение более суток горцы убирали тела убитых.

Утром, 19-го числа, генерал Пулло взошел в Ахульго; но переговоры и на этот раз не привели к цели. 21-го августа штурм возобновился. Однако, в ту же ночь Шамиль решился сам оставить Ахульго с семейством и верными мюридами; сын его, Джемал-Эддин, был взят в аманаты.

Одиннадцать недель длилась осада Ахульго, ознаменованная неслыханным геройством наших войск и стоившая нам три тысячи человек убитыми и раненными. Шамиль едва спасся от плена, спустился по обрыву, скрылся в одну из пещер, над рекою Койсу. Не легко было выгнать неприятеля из пещер, находившихся в отвесном обрыве над берегом Койсу. Более тысячи трупов неслось по реке. Девятьсот человек стариков, женщин и детей взято в плен. Некоторые выхватывали штыки у часовых и бросались на них. Во время осады, Шамиль лишился жены своей, Джагараты, младенца сына Сагида, двух племянников и других родных. Вследствие стольких кровавых потерь, жажда мести к гяурам в нем возгорелась еще более. Он пробрался тихо ночью к нашим секретам и уничтожил их. Во время осады крепости он раздал всем женщинам кинжалы с тем, что если они не успеют спастись или заколоть себя, чтобы они бросились в реку. Сестра Шамиля, Фатимат, не желая быть в плену у гяуров, предпочла кончить жизнь в реке Койсу.

Три дня скрывался Шамиль под скалою, а на четвертый бежал в Баяни. Жители этого аула, окруженного лесными дебрями, всегда отличались непокорностию и не скрывали своей ненависти к русским. Они охотно оказали гостеприимство Шамилю. Начавшиеся в это время волнения в Чечне, побудили его избрать пребыванием Шубуты, откуда ему удобнее было наблюдать за движением неприятеля.

Вслед затем генерал Клюки-фон-Клюгенау пошел на Чиркеевцев, пожелавших передаться Шамилю, разбил их и заставил покориться; Салатавия, Аух, Андия последовали им.

Зимой с 1839-1840 год, Чечня, только что усмиренная, вновь взбунтовалась. Кавказское начальство пожелало обезоружить чеченцев; им предлагали уплачивать подати не деньгами, а оружием; все население решилось лучше умереть, чем рисковать дать себя перерезать. Шамиль. обрадованный благоприятными обстоятельствами, старался окончательно взбунтовать чеченцев и переселить их в Черные горы, где они были в большей безопасности от русских. Все горы, наполняющие Чечню, Ичкерию и Ах, покрыты строевым лиственным лесом, отчего по наружному виду называются черными, в отличие от снеговых. Через пять месяцев после бегства из Ахульго, восемь аварских деревень и некоторые койсубулинские общества признали власть Шамиля. Кибит-Магом Тилитлинский взбунтовал соседние общества и Шамиль назначил его их наибом. Менее, чем через год после взятия Ахульго, Шамиль явился во главе многочисленного. воинственного народа. Он сумел привлечь к себе всю Большую и Малую Чечню; к ним пристали Ауховцы, Ичкеринцы и Карабулаки.

Непокорная нам Чечня, изнемогая от нашествия наших войск, решилась наконец обратиться к Шамилю с просьбою, чтобы он защитил ее или дозволил признать над собой власть России. Но как и через кого приступить к грозному имаму с такой рискованной просьбой? Избрали депутатов; но и они знали, что за одну мысль о покорении их России, им угрожала неизбежная смерть. Внезапно пришла депутатам счастливая мысль передать свою челобитную Шамилю через его мать, которую он горячо любил. Имам исполнял все желания и просьбы матери, как завет священного корана. По ее просьбам сын часто прощал приговоренных к смерти, возвращал имения ограбленных и каждый день толпа народа окружала саклю старушки, славившейся своею добродетелью.

За ходатайство Баху-Меседу перед сыном, чеченцы предложили ей 200 туманов (2000 рублей) награды. Старушка соблазнилась деньгами и передала Шамилю просьбу чеченского народа. Как страшным громом имам был поражен словами матери. Она явилась перед ним как отступница закона Магомета, как нарушительница его законных прав над народом, единогласно избравшим его своим повелителем. Он ничего не ответил матери и заперся в своем кабинете.

На другой день Шамиль отправился в мечеть, чтобы поститься и молиться до тех пор, пока не услышит святую волю Пророка. Жителям аула он приказал собраться на площади вокруг мечети и оставаться там в беспрестанной молитве, пока он не выйдет из своего заключения.

Проходит день, другой, дверь мечети остается затворенною. Настает третий день, депутаты ждут со страхом и трепетом решения имама. Народ обессиленный от поста и бессонных ночей, с трудом подымается на ноги. Трудно себе представить те моральные страдания, которые Шамиль должен был пережить эти три дня! Какое средство придумать, что бы дать всем подданным Чечни почувствовать всю глубину их преступного шага, а с другой стороны удовлетворить сыновние чувства назначением матери возможно меньшего наказания! Простить - немыслимо; наказать - слишком тяжело!

Наконец, по истечении трех мучительных дней, дверь мечети отворилась. Шамиль вышел на плоскую крышу своей сакли, бледный, печальный; глаза его были налиты кровью, как бы от продолжительных слез.

Через несколько минут двое мулл ввели на крышу мать имама, покрытую белой чадрой; неровными шагами двигалась бедная женщина и стала лицом к лицу с своим сыном.

Шамиль, подняв мутные глаза к небу, произнес слабым голосом: "Великий Пророк Магомед! Святы и неизменны веления Твои! Да исполнится правый суд твой, в пример всем последователям корана."

"Жители Дарго! Я должен объявить вам страшную весть. Чеченцы, изменяя долгу правоверных, забывая клятву, принесенную ими пред лицом Аллаха и Магомета, в преступных сердцах своих положили дерзкое намерение покориться гяурам и не устыдились прислать в Дарго депутатов, которые, чувствуя гнусность своего намерения, обратились к несчастной моей матери; она, как слабая женщина, решилась ходатайствовать за безумных чеченцев. Я трое суток  молился и просил Аллаха, чтобы он научил меня как поступить с Чечней. Дозволить ли чеченцам принять власть гяуров? Аллах отвечал: "кто первый высказал тебе постыдное намерение, дай тому сто ударов плетью. Увы! этот первый - была мать моя и по воле Аллаха я должен дать ей сто ударов!"

Народ пришел в ужас от этих слов имама. Бедная мать испустила жалобный вопль. По знаку Шамиля мюриды сорвали с нее чадру и ухватили ее за руку. Шамиль, взяв плеть, отсчитывает ей пять ударов; при последнем она лишилась чувств. Шамиль, пораженный этим убийственным зрелищем, бросает плеть и падает к ногам матери. В народе послышались рыдания; многие, простирая руки к мечети, молились о пощаде своей благодетельницы.

Через несколько минут имам встает с радостным лицом; счастливая мысль озаряет его и он говорит: Я просил Аллаха о помиловании и он приказал, чтобы остальные девяносто пять ударов я принял на себя. Теперь бейте меня; да смотрите, если кто пропустит хоть один удар, того я заколю сейчас. Шамиль терпеливо выдержал удары; встал и совершенно спокойным голосом сказал: "Где эти злодеи, за которых мать моя потерпела позорное наказание?" Несчастные четыре депутата были привлечены к ногам повелителя. В ожидании своей смерти они читали отходные молитвы: Шамиль поднял их собственными руками и сказал: "Вы видели, что здесь было; возвращайтесь к народу вашему и расскажите в ответ на безрассудное его требование, что вы здесь видели и слышали."...