Не стало «Кубанського Діда», переселился он, наш дорогой Фёдор Андреевич, в мир, откуда нет возврата.
Крепкий кременной был Кубанский Дід, ещё несколько лет тому назад бегом догонял вагон трамвая и, держа речь о Казачестве на Казачьем дне Выставки славянских журналов, ни за что не хотел в свои 84 года принять стул – «что ж я, не казак, что ли! Стоя не скажу!»
До 100 лет хотел прожить наш Дід – «нельзя умирать казаку за границей – мы всё ещё нужны Кубани!» - говорил он. Не дожил. Тяжёлые эмигрантские условия сильно подорвали его неизломное здоровье. Почти два года прошло с тех пор, как начал он хиреть, но не сдавался. Ходил ещё на казачьи доклады, писал, принимал участие в казачьей жизни, «не добачав, не дочував», но не мешало это работе. Потом уже и ходить не мог, но, лёжа у себя дома, всё время сохранял ясную отчётливую мысль и только жаловался на одряхлевшее тело. Но и тут, ещё этой весной не сдавался он. Всегда хотел быть в курсе казачьей жизни, радовался каждому успеху казачества, а наибольше того успехам в деле борьбы за национальное его освобождение, ожидая воскрешения дорогих ему, до последнего издыхания, горячо любимой Кубани и Казачества.
Противник войны в прошлом, на склоне последних лет своих, стал он горячим сторонником вооружённого свержения Советской власти и глубоко ценил тех государственных мужей Европы, которые бескомпромиссно стали против большевизма.
Ещё этой весной он собирался идти на десятилетие Общества изучения Казачества, его детища, в котором выковывалась национальная идеология Казачества и страшно, непримиримо осуждал выступления казачьих отщепенцев в пользу защиты СССР. «Передайте казакам, что я ещё могу и идти с ними, что я ещё встану, когда надо», - говорил он и в то время, когда ясно было уже видно, что не встать уж нашему дорогому Воину за дело казачье. Однако ещё и в сентябре казалось, что ничто не предвещает так близкий конец Духовного вождя национального казачества.
Правда, он слабел, страшно худел, но внимал всему, что происходило вокруг. Время от времени навещал его лекарь д-р Жук, бывший член Рады и фельдшер на Кубани, следил за ходом его болезни. Предлагали Фёдору Андреевичу перевезти его в санаторий, в больницу, за Прагу, туда, где лучший воздух, лучший уход, но Фёдор Андреевич наотрез отказывался от предложений, не желая покидать своего угла, в котором он провёл все 15 лет эмиграции в Праге.
До половины октября состояние его здоровья было без перемен. 18-го у него появилась повышенная температура, простоявшая до 22-го, один раз поднялась она даже до 38, 4 гр., при этом появился у него бред, но и в бреду Фёдор Андреевич выказывал такую техническую эрудицию по статистике, что прямо было изумительно, сторонний человек бы подумал, что профессор вслух повторяет свои лекции. 23-го температура опустилась до 37 гр., но Фёдор Андреевич совершенно отказался принимать пищу и всё просил воду. Дыхание его ускорилось. Украинский университет, профессором которого был покойный, прислал к больному д-ра Матюшенко. Доктор нашёл необходимым перевезти Фёдора Андреевича в больницу и последний на этот раз сдался – его уговорили. Университет внёс плату за 10 дней вперёд, по 25 крон в день, в общем отделении больницы милосердных сестёр (серых сестёр монашек) на Малой Стороне Праги III .
И 27-го вечером, в предвечер годовщины освобождения Чехословацкого народа, когда Прага тонула во флагах и украшениях, ожидая приезда Высокого гостя Румынского короля, а по улицам валом валили празднично настроенные горожане, Фёдора Андреевича отвозил санитарный автомобиль в больницу.
Фёдор Андреевич был в полузабытьи, на неровных местах мостовой, когда автомобиль вздрагивал, он вскрикивал от боли. Было уже темно, когда привезли Фёдора Андреевича в больницу и уложили в палате. Сестра сейчас же дала ему глюкозную инъекцию – для питания и уменьшения боли. Фёдор Андреевич уснул. Следующий день прошёл без перемен: Фёдор Андреевич трудно дышал, не реагировал на присутствие близких, не внимал, когда ему давали пить молоко; отказался даже от кофе – «не треба».
Вечером ушёл из палаты персонал, погрузилось всё в темноту; у постели Фёдора Андреевича остался только его сын Григорий Фёдорович, чутко прислушиваясь к каждому вздоху отца. В 19-50 вечера вдруг у него начало клокотать в горле; сын, предчувствуя недоброе, бросился за врачом, но только успел подойти к дверям, как у Фёдора Андреевича вырвался отчаянный, душураздирающий вопль, и всё стихло,
Приведённая сестра милосердия сказала – конец.
Фёдора Андреевича не стало. Душа старого казака отлетела к Богу.
* * *
Украинский университет вместе с сыном организовали похороны. Пражские торжества сильно затрудняли дело и похороны были назначены на понедельник, 2-го ноября в 3 часа дня из Православного храма, на Ольшанском центральном кладбище Праги. Тело Фёдора Андреевича, положенное в цинковый гроб, было перевезено в усыпальницу под храмом. В главных газетах 30-го октября появился портрет Фёдора Андреевича с извещением о его смерти.
Сделали это украинцы; они же на следующий день развесили объявления о смерти и похоронах Фёдора Андреевича. Долгое время даже ближайшие сотрудники, друзья и почитатели Фёдора Андреевича не знали ничего о смерти и о времени похорон Фёдора Андреевича.
Поэтому только в субботу после обеда могло Правление Объединения Вольного казачества – казаков-националистов, развесить плакаты в местах сосредоточения казаков и распорядиться, чтобы на похоронах Фёдора Андреевича не было забыто и казачье его – Я.
В воскресенье утром была разнесена по всем редакциям главнейших пражских газет статья д-ра С. Фёдорова о жизни и деятельности Фёдора Андреевича Щербины и передана в чехословацкую прессовую канцелярию, для извещения всей чехословацкой прессы и передачи по радио, заметка о смерти и погребении.
В воскресенье Пражская Вольно-Казачья станица (Объединение Вольного Казачества) устроила заседание, на котором была почтена память покойного.
Настал понедельник – траурный день Кубани и Казачества. Плакало и небо. На кладбищах была масса народу, пришедших в день «Душичек» помянуть своих мёртвых, украсить их могилы и зажечь лампады и свечи перед крестами. Двери православного храма открыты с раннего утра; посредине перед амвоном стоит чёрный катафалк, прикрытый Вольноказачьим флагом – синим с углом из цветов Кубани, – малиновым, горцев – зелёным и калмыков – золотистым. Народ всё время входит и выходит из церкви. На дверях её и усыпальницы висит траурное объявление о смерти Фёдора Андреевича.
Приносят первый венок от Вольного Казачества – казаков-националистов. Постепенно подходят друзья и почитатели Фёдора Андреевича. Казаки удивляются, что только в последний момент, разными путями они узнали о смерти Д i да и часе погребения. Приходит сын и родственники покойного.
Приносят всё новые и новые венки. На катафалке лежит большой, изящный, пластически исполненный лавровый венок Вольных казаков, с эмблемой Вольного Казачества – золотистой из цветов, булавою, поперёк венка и лентами в казачьих национальных цветах. Пришедшие читают: «Духовному Вождю – Вольное Казачество», «Казаки националисты», «Кубанськ i письменники», «Общество Изучения Казачества». Венок от Украинского университета, Сп i лк i профессор i в Української господарської Академии, Громады кубанц i в, Сына i родини Панкеевых, Української громади в Праз i , Української сп i лк i i мен i гетмана Мазепы, Української п i вн i чно-кавказської орган i зац i ї, выделяется громадный прекрасный венок, с чудными лентами в кубанских цветах, возложенный д-ром В.И Курганским от Деревянк i вц i в. Приносят букеты цветов.
К трём часам дня открываются двери усыпальницы, служащие похоронного бюро главного города Праги впускают туда д-ра С.Фёдорова с Землёй с берегов Кубани, Дона и Терека, перевитой казачьими национальными лентами, и открывают крышку гроба. Кубанськ i й Д i д лежит в нём тихий, спокойный, сильно, сильно исхудавший, с чисто выбритым лицом. Исчезла типичная, полтора года украшавшая его борода. Исхудавшие руки скрещены на груди. В священной тишине усыпальницы, в которой лежали кости тысяч югославянских воинов, почивших в Чехии во время Мировой войны, на грудь Кубанського Д i да кладёт д-р Фёдоров от имени Вольного Казачества – казаков-националистов Священную Землю казачью с обещанием перенести и самого Д i да на Родную Землю Кубани.
Гроб завинчивают и среди тихого шпалера многочисленных собравшихся вносят в церковь и кладут на катафалк. На крышку гроба возлагают от имени Центрального правления Вольного Казачества – казаков-националистов, почётным председателем которого был покойный Фёдор Андреевич Щербина, большую пальмовую ветвь, украшенную цветами, а на изголовье гроба навешивают Вольноказачий венок с булавой. Вокруг гроба кладут букеты цветов, а подножье катафалка со всех сторон окружается принесенными венками. Вся церковь, до последнего места, наполняется народом, а многие и многие остаются перед вратами её: нет места в храме.
В три часа выходит из алтаря высокий седой архиепископ Пражский и всея Чехословакии Высокопреосвященнейший Савватий с протодьяконом о.Несходовским и в сослужении духовенства начинается торжественное отпевание. Грустные слова молитв и напевы хора несутся к небесам. Сосредоточенно молятся присутствующие над гробом Великого Сына своего народа.
Отпевание закончено. Почтенный профессор С.Шелухин, сенатор, заключавший в своё время договор Украины с Доном, прощается от имени Сената и Университета с покойным, вспоминая работоспособность и преданность науке покойного.
Профессор Л.Л.Быч, бывший председатель Кубанского правительства и сотрудник покойного прощается от имени Кубанцев с Фёдором Андреевичем, припоминая его жизнь и деятельность с самого рождения до наших дней.
Друзья покойного поднимают гроб на плечи и выносят его к могиле, недалеко за храмом, на главной аллее, возле могилы старого приятеля Фёдора Андреевича – писателя, запорожского потомка, казака Василия Ивановича Немировича-Данченко. Впереди несут венок Вольного Казачества, за ним пальмовую ветвь Центрального правления и водружают его над могилой покойного на кресте высоко, откуда золотом переливается булава казачья – последний дар Духовному его вождю. Последние молитвы над гробом и речи представителей различных организаций. От имени профессоров Украинской Господарской Академии, основателем которой был Фёдор Андреевич, говорит профессор и ученик Фёдора Андреевича – Шрамченко.
С прочувственной речью выступает представитель младшей генерации Вольного Казачества инж. В.Г.Глазков.
Затем говорят: Голова сп i лки гетьмана Мазепы генерал Омельянович-Павленко, бывший Верховный главнокомандующий Украинской армии; отдавая последний привет Великому Казаку, от имени Украинской Громады выступает голова её п.Галаган, а от «Украинцев Северного Кавказа» инж. Васюк.
Медленно, при звуках «Вечной памяти», опускается гроб в могилу, где в двойном оцинкованном ящике, будут почивать дорогие останки покойного до той поры, когда ученики и друзья покойного перенесут их на землю освобождённой Кубани. Последние горсти сырой земли братского чешского народа сыпятся на крышку склепа и наростает новая могила среди сотен иных могил эмигрантских – сербских, болгарских и иных православных, покрытая массою венков и цветов, последними дарами незабвенному Д i ду.
Мир праху Твоему, дорогой наш Фёдор Андреевич! Да будет Тебе пухом Земля чужая, но братская! Упокоются ещё кости Твои и на Родной Земле Кубанской
* * *
Сын покойного Григорий Фёдорович Щербина заказал маску посмертную Фёдора Андреевича и гипсовый снимок его руки.
Организации и лица, которые бы пожелали иметь для себя отливки маски могут обращаться через Общество Изучения Казачества.
Стоимость маски может быть понижена при нескольких заказах до ста крон Чехословакии.
Речь инж. Глазкова над гробом Фёдора Андреевича Щербины
Сегодня день национального траура не только Кубани, но и всего Казачества. Насилием оторванные от родной Родины, сыны ея погребают своего наилучшего, наивеличайшего собрата, каких мало и мало было в жизни Кубани и Казачества.
Фёдор Андреевич принадлежал всему Казачеству, его всегдашней мечтой было объединение всего Казачества в одну сильную мощную семью, в своей возобновлённой государственности. Эта мечта не оставляла его до последних дней, и он всегда особенно радовался каждому шагу, дававшему благие результаты в деле Казачьего объединения и освобождения.
Ему он принадлежал всей душой своей и всем сердцем своим, щирым казачьим сердцем славного потомка Славного Запорожья.
И здесь мы видим представителей различных Войск казачьих, пришедших отдать последний долг Великому Кубанскому и всеказачьему Д i ду.
На Родной Кубани, увидеть которую очам старого Казака, увы, не суждено было, он получил много почестей. Покойный был председателем возобновлённой 114 лет спустя по уничтожении Сечи Запорожской, Кубанской Рады, был членом Верховного Казачьего Круга, Кубанской Рады, Председателем Верховного Кубанского Суда. Ему же вверила Кубань свои исторические клейноды – регалии, посылая его с ними в родственную братскую Югославию перед опасностью навала красных оккупантов.
И он же своею рукою, по восстановлении казачьей государственности на Кубани, по старинному Запорожскому обычаю, помазывал Землею Кубанскою голову первого, свободно избранного главы Кубанской республики – Войскового Атамана.
Как там, дома, так и здесь, в изгнании, покойный был духовным главой и вождём Казачества.
На склоне лет своих он не задумался стать во главе казачьего национально-освободительного движения и различных казачьих обществ, в коих выковывалось за границей дело казачьего национального освобождения.
И мы – Казаки-националисты – (Вольное Казачество), особенно чувствуем небывалую потерю, которая нас постигла на рассвете Казачьего освобождения.
От имени Центрального правления Вольного Казачества – казаков-националистов и всех Вольноказачьих организаций, преклоняюсь перед памятью их почётного председателя.
Родную нам и ему Землю с берегов Кубани, Дона и Терека кладёт Вольное Казачество на сердце великого своего вождя…
Да будет ему пухом братская земля чехословацкая, до той поры, когда бренные останки Великого Кубанського Д i да не опочат на почётном месте в Родной Кубани!
Слава Тоб i , любий Д i ду, слава Казачеству, слава Казакии!
А мы, ученики твои, клянёмся над гробом твоим - не оставить идеалов твоих, которые ты неизменно вкладывал в наши души; мы добьёмся их осуществления и возвратимся вместе с тобою на Родную, освобождённую Землю Казакии.
журнал «Казакия», 1937, № 17-18